Три мирных года [СИ] - Виктор Алексеевич Козырев

магазин. Благо наступила весна и по городу стало гулять просто приятно.

Я, правда, в эти дни совершил ещё один поступок, за который мне до сих пор стыдно. Как-то раз после лекции, я остался наедине с Олегом Лощининым, комсоргом группы. Он задержался, собирая какие-то материалы, не имевшие отношения к учёбе.

— Есть разговор, — бросил я ему, не глядя в глаза.

Лощинин нахмурился, а я без перехода, толкнул его, взял за грудки и приподняв, прижал к стене.

— Теперь послушай меня, утырок. Если я ещё раз, узнаю, что ты настучал на кого-то из своих товарищей, то я тебя отделаю, как бог черепаху. И ты пожалеешь вообще, что на свет родился. Ты меня понял?

Олег молчал, пытаясь как-то вырваться из моих рук. Но не с его комплекцией, против меня дёргаться. Для осознания я приложил его пару раз об стенку. Он лишь злобно зыркнул на меня. Тогда я отпустил его и быстро нанёс удар в солнечное сплетение. Он согнулся и стал задыхаться.

— Я не слышу, — бросил я.

Лощинин упал на пол, и лишь тогда, тяжело дыша произнёс.

— Понял. Всё понял.

Я склонился над ним. Взял за загривок и, приподняв его голову, посмотрел в глаза.

— Вот и чудесно. И ещё. Готовь получше доклады о международном положении. А то во-первых, они у тебя скучные, а во-вторых, не соответствуют действительности. Это я тебе, как старший партийный товарищ советую.

И оставив впавшего в прострацию комсорга, я вышел из аудитории, направившись прямиком на улицу, чтобы перекурить. Всё-таки надо было с ним как-то по-другому тогда поговорить, но я был в те времена слишком горяч и неоправданно резок.

Но многие утверждают, что я и сейчас такой же. Врут небось.

Глава 6. Охота на охотника (окончание)

Февраль — март 2004 года

Выйдя из учебного корпуса, я закурил и подумал, что Лощинин хоть и гнида, но вот точно не шпион. Будь он завербован Альянсом, то вряд ли бы так палился с доносами на однокурсников. Скорее всего, это кто-то другой… Стоит проверить Хацкевича, но как?

Самое обидное, что к расследованию я не мог привлечь Довнарович с Черепановым. Насчёт них Марсель мне строго приказал не втягивать.

— У них свой участок работы есть, ты пока им не мешай, — пояснил он.

Мне очень захотелось узнать, что именно им поручили, но Темиргалиев лишь покачал головой и посоветовал заниматься своим заданием.

Я ломал голову над этим несколько дней, так и ничего не придумав, а решил просто понаблюдать. Вадим Антонович Хацкевич, родившийся в Могилёве, казался стереотипным физруком, который любил самбо и гонял студентов до седьмого пота.

— Сейчас тяжело, в армии легче будет! — кричал он неслужившим студентам, которые чуть ли не падали от его нагрузок.

Я был не один, кто оказался в Физтехе после армии. Примерно с полкурса отслужило кто где. Поэтому нам, недавним солдатам, все его тренировки казались лёгкой разминкой, так что мы не парились и могли даже закурить сигарету во время бега. Исключительно шутки ради ибо от таких выходок Хацкевич приходил в ярость и увеличивал нагрузку и это воспринималось нами со здоровым, молодецким смехом. Вот и в тот день, когда он увидел, что я, после того как оторвался от остальной группы во время бега, часть круга в спортзале прошёл на руках, буквально вызверился на меня.

— Космодесант, значит, опять выделывается, — рыкнул он. — Раз вами затыкали каждую дыру, лучшими себя считаете?!

Я раскланялся. Хацкевич, по слухам, служил в спецназе, и как все спецназовцы, считал нас выпендрёжниками.

— Ну тогда, давай, пошёл на маты! Продержишься, значит, против меня пять минут, получишь зачёт автоматом.

Ох и правда довыпендривался. У нас была хорошая подготовка, но самбист, да ещё и кмс… А не будь войны наверняка и мастером бы стал. Впрочем, сначала стоит попробовать. Всё-таки чему-то меня в спецназе ГРУ научили, хотя, разумеется, упор делался на огневую подготовку, а не на рукопашную.

Весь бой занял три минуты. Сначала я неплохо держался, и вот мне стоило и дальше сесть в глухую оборону, чтобы выдержать пять минут. Но мне показалось, что Хацкевич слегка раскрылся справа и я провёл серию ударов, которые окончились тем, что меня бросили на маты, заломили руку, и ещё коленкой сверху придавили.

— Космодесант, значит, неплохо готовят для огневого контакта, — вещал Хацкевич, помогая мне подняться. — Но вот в рукопашной их даже имперская проститутка отпинает.

Студенты засмеялись. Весьма обидно, кстати.

— Толку от рукопашки, если имперские импульсники разносят в труху даже броню, а плазменники, это вообще адское оружие, — проворчал я поднимаясь.

— А если, значит, попадёшь в плен, где у тебя отберут оружие? — спокойно уточнил Хацкевич.

— Всё равно, в рукопашку вы долго не продержитесь, против вооружённых охранников.

— Не скажи, — задумчиво протянул Хацкевич. — На войне разные случаи бывали.

Я едва прикусил язык, чтобы не ляпнуть, про то, что единственный успешный случай восстания военнопленных, был организован ГРУ, то есть нами и снабжён как оружием, так и детальными планами.

И вот тогда мне снова показалось, что вот что-то неладное с нашим физруком, ой неладное и я решил продолжить наблюдение.

Не только он один ходил у меня под подозрением, после того как пришёл в себя, от головомойки устроенной мне Колей Рейманом. Я наметил ещё трёх подозреваемых, помимо Вадима Антоновича.

Первый — Василий Коржиков, который никогда не говорил, где он родился, отговариваясь, что где-то в Сибири, ему было, как и мне, двадцать лет и он поступил в Физтех, отслужив в армии. Второй — Бейбут Кусаинов, которому было тоже двадцать, и в армии он не служил, по крайней мере, так говорил всем. Как так вышло — Бейбут не уточнял. Третий — Юрий Малышев, которому по документам было семнадцать, но выглядел он намного старше меня. Всех их и Хацкевича, я начал проверять как мог, но внезапно, в самом начале апреля внезапно наступила развязка, которая совпала с моей очередной ссорой с Ириной.

Ссориться мы начали после моего спарринга с Хацкевичем. Она тогда заявила, что я опозорился, а я не понял её. Что такого, проиграть спарринг спецназовцу, и кмс по самбо? Обычное дело, но у Ришки что-то заклинило. Вот тут-то я и вспомнил слова Коли, про то, что его сестричка умом не блещет. Только махнул рукой и сказал приходить, как только головушку проветрит.

И